Fall Out Boy

Дожить бы до утра
Пачек аспирина пора
Таблетка за таблеткой
Столь, в горло, меткой.
Мобильник об стену
Порезаны вены,
Но только мысленно.
Истина,
Где же искать истину?
Тупо? Нет, немыслимо.
Гори, улыбка на фото, исчезни навсегда
Не помочь ни мне, ни тебе. Боль отлегла.
Несправедливость, так казалось,
А ведь так все хорошо начиналось.
А где же смысл? Зачем оправдываться чувствам?
Смысла нет.
Ты распластался в кресле – ты не одет.
Кто виноват – знаешь сам,
А ведь так хотелось,
Коротким путем, вдвоем, прямо к небесам.
Когда-то:
«Самые счастливые на свете»
А вот теперь где ты?
Отбросок общества.
Жить совсем не хочется.
А поезд тронется.
На зло всем жить,
Помнить, а не забыть.
Жить? Да, ты всем на зло живи
И знай – истина
Где-то там, впереди.

Глава 1.
Пит сидел в кресле. Нет, не сидел. Распластался на кресле, прямо перед камином. Болит голова, вдобавок морозит. Горло побаливает. Не лучший день в его жизни. Один из самых худших, можно даже так сказать. В принципе, чему удивляться? Сплошная черная полоса преследовала его по пятам вот уже целый год. С самого начала, с первого вырванного листка календаря. С того самого первого дня, мир сошел с ума. Поэтому Вэнц и сам начал за собой замечать, такое…хм…неадекватное поведение. Интересно, а оно когда-то было адекватным? Что же, похоже, что «было». Пит изменился, и не в лучшую сторону. Не в лучшую для себя самого. Первое время, он даже представлял опасность для самого себя.
В правой руке – слабо сжимаемый бокал, с вяло пузырящейся водой. Порция аспирина – десять таблеток, всего-то…Ударная доза и единственная, которая могла справиться с болью. И не только головной. Не помешало бы перекусить. Только вот холодильник был до отказа, полностью набит не едой, а бесчисленным количеством упаковок с аспирином. Вряд ли подходящее место для их хранения. А, плевать…Аспирин – вот чем питался Вэнц всю эту неделю. Вода с пузырьками. Как изысканно! Деликатес!.. Голод постепенно, а потом и во все до воя в животе, начинал напоминать о долге перед собственным организмом. Вэнц тупо заглушал его очередным стаканом. После этого, на голодного, как волк, бас-гитариста, накатывала волна сонливости. Будто только что набил брюхо блюдами с фуршета. Неплохая диета…Протолкнуть бы ее на свет Божий. Проложить дорогу идее, которой порадуются такие слащавые девчушки, аналогичного типа Пэрис Хилтон. Худеть в течении недели…До полного изнеможения. Вот желанная цель, которую Пит преследовал всю эту неделю. Очередная, отчаянная идея и попытка свести счеты с жизнью.
Пит потянулся к рядом стоящему журнальному столику. Левая рука сжала кассету с демо-записью пятилетней давности. Секунда – рука помимо своей воли, но, повинуясь рефлексу, посланному из мозга по нервным окончаниям прямиком к кончикам пальцев, подбросила кассету в камин. Огонь вспыхнул в остекленевших глазах бас-гитариста. Пластик неприятно завонял на всю гостиную, слегка задымился и начал неторопливо, можно сказать, лениво плавиться, пощелкивая. Пит, отклонился назад, окинув безразличным взглядом прошлое, которое строилось на протяжении нескольких лет общими усилиями четверки людей, собранных воедино, а теперь беспощадно ликвидировалось одним из них за считанные секунды. Пленки, фотографии – все плавилось, шипело, искрилось, скрючиваясь в обгорелые комочки чего-то неопределенного, затем чернея и превращаясь в пепел. Так просто. Было, а теперь нет. Молодец, Вэнц. Поздравляю, ты до сих пор остаешься собой. Тварью.
Нужно было уничтожить все, что напоминало о группе и, в особенности – о НЕМ. Навсегда избавиться от этого. Когда-то Пит был рад вот таким же примитивным способом, избавиться от соперницы. Да, да, соперниЦЫ. А уже потом, вслед за этим желанием, последовало желание свести счеты с жизнью. Оказались эти обе идеи, бредовыми. Первая – немыслимо, против всяческих правил человеческой сущности. А вторая…Кишка тонка. А ведь когда-то ему ничего не стоило занести бритву над веной. Похоже, он поумнел. Или постарел. Привычный, «пофигический» образ жизни больше не привлекал его, так, как прежде. Как ни крути, скоро тридцать стукнет.
Прошел час. Еще час. Весь компромат остался в памяти. Венц собрал все. Сгреб своими загребущими руками ВСЕ, что только было, со всех уголков студий звукозаписи, старых штаб-квартир, общежитий…И вот – уничтожил все это. Грусть. Но как груз с плеч. Одновременно с этим – рубец на сердце, который кровоточит до сих пор. Пусто, холодно. За окном – задумавшее что-то недоброе, небо. Дождь заявит о себе.
Пит ничего не чувствовал. Просто тикающий звук в виске. Сотовый молчит. Неудивительно – вряд ли можно было назвать эту бесформенную кучку металла телефоном, которая на данный момент, коротала последние секунды своей жалкой «жизни» в мусорном ведре. Пит и не ожидал, точнее не ждал звонка от кого-либо. Кому-то звонить тоже не хотелось. Зачем? К чему? Старые друзья? Джо? Эндрю? Глупо на что-то надеяться, в крайней степени глупо. Ждать тоже нельзя. Сидеть сложа руки… И что делать? Как быть? Группа Fall Out Boy больше официально не существовала, ровно так же, как и неофициально. И все началось… Как бы ничего не забыть, память не потерять, точнее ее содержимое. Нет, Пит этого не допустит. Он слишком долго, каждый божий день, собирал по крупицам эту причудливую мозаику, чтобы забыть.
Пит залпом осушил стакан и со всей дури грохнул его об пол. Звон стекла продолжал лязгать в ушах не более трех секунд. Достаточно для того, чтобы понять, что Вэнц совершил ошибку. Непростительную. Нет, дело не в том, что он сжег все то, последнее, что могло еще пробудить те самые яркие воспоминания в его душе, что могло бы напомнить людям о той самой, малоизвестной группе молодых бунтарей из обыденного Чикаго. Дело не в том, что он выпил эту жгучую смесь воды и аспирина. И даже дело не в том, что он разбил стакан. Все намного сложнее, чем кажется.
Пит и Патрик поддерживали свои «нетрадиционные» отношения около полугода, естественно скрывая от окружающих суть их «дружбы». Им казалось, что они поступают разумно, правильно. А потом…
Потом Пату надоела вся эта игра в шпионов. Надоело скрываться, лгать, бояться чего-то неопределенного. Нет, определенного «чего-то» они все-таки боялись. Разоблачения. Да, они боялись, при чем оба. Пит, признался в этом самому себе. И это и было ошибкой.
Их обоих устраивали эти весьма «нетрадиционные и интересные» отношения, но не устраивали положения вещей. Хотя оба были довольны друг другом. Хм… «довольны», как сухо и грубо. Ведь они любили друг друга. И то, «любили» - это мягко сказано.
И все бы хорошо, если бы Пит в один прекрасный день не задумался…Да, да, он умел думать. Поражался самому себе. Ведь когда любишь – у разума каникулы. Вот подумал он и решил – надо бы повременить с официальным оглашением на счет их с Патриком отношений. В то время, Вэнц ясно понимал – это просто необходимо. Он не мог поступить иначе, как притормозить. Казалось ненадолго – оказалось навсегда. Патрик поддержал эту идею, даже принял ее с явным энтузиазмом. Оба согласились, что нужно повременить и наконец-то отдохнуть от этих «кошек-мышек» с папарацци и прочим сбродом, которые только во сне и бредили, как бы найти побольше грязи и создать на этой почве скандал года. Шоу-бизнес, что уж говорить. Законы выживания.
Единственное «правильное» решение оказалось губительным для отношений, для них самих, обоих. Вернее, нужно было сказать, только для Пита. Но он сам виноват. Впредь – не гонись за журавлем в небе, а довольствуйся тем, что есть. Хотя при чем тут журавль в небе? Лучше Стампа для него никого не было. Никого и никогда.
После недели «отдыха» и после завтрака в один прекрасный день (Пит отсчитывал дни, получалось, что это был восьмой, чуть больше недели БЕЗ НЕГО) в собственном доме со свежей, утренней газетой в руках, Пит умер. Не физически, конечно. Хотя лучше уж было прям физически. Его убила статья в газете:
«Сенсация! Свершилось! Недавно стало известно, что давно засидевшаяся в «девушках на выданье» дочь одного из самых состоятельных, влиятельных, выдающегося шоу-мэна нашей современности Лютера Смита, Минерва Смит обзавелась очередным ухажером. На этот раз ее выбор пал на весьма многообещающего кавалера – лид-гитариста, вокалиста и продюсера группы из Чикаго Fall Out Boy – Патрика Мартина Стампа. Они не раз появлялись в общественных местах, тусовках, держась под ручку, так что папарацци были не в состоянии обделить эту парочку своим вниманием…»
Дальше Пит не смог прочитать ни строчки. Глаза застилали слезы. Суть одна. «Я убью Патрика». Хотелось прочитать эту статью от начала до конца, каждое слово, от корки до корки, убедить себя в нереальности написанного и происходящего. Наглый обман, ложь. Любовь рассыпалась в прах. Небесные замки рассеялись, как и представления о совместном будущем.
Нужно было слышать (да и видеть), как Пит по сотовому обматерил Трика с ног до головы, плевался в трубку, орал, паниковал, устраивал истерики. Он унижался.
Трик молча, дышал в трубку. А Пит сходил с ума, будто ощущая его дыхание на своей шее. Он умолял Патрика объяснить ему все то, что было схоронено, сокрыто в молчании. Он говорил, он обещал, что все поймет и простит его, естественно, если Стамп, вернется к нему и бросит эту мымру, о которой Вэнц слышал-то первый раз в жизни. Пит пребывал в отчаянии, психовал, точно малолетка, школьник, маленький мальчик, которому на Рождество Санта не додал лишней конфеты. Сходил с ума. А Трик…Трик выслушав все то «наболевшее» Вэнца, только тяжело вздохнул и сказал: « Мне жаль. Но ты сам захотел этого. Прощай, Пит». И короткие гудки.
Это было последнее, что Пит услышал лично из уст Патрика. Потом темнота. Все в тумане, как в беспамятстве.
Проблемы с продюсером. С Патриком. Финансовый крах. Распад группы. Уход со сцены, уход из сердец «верных и преданных» фанатов. Граница в общении с Джо и Эндрю. А Трик… Пит не видел его ни разу в радиусе мили. Только на обложках глянцевых журналов под ручку вместе с этой уродиной, вместе с этой…девушкой! Но самое страшное было впереди. После трех месяцев небытия, распада группы, которая стала последней каплей…
Свадьба Трика и Минервы Смит. На обложках, афишах, сайтах…везде и повсюду мелькала эта надпись. Свадьба, на которую Вэнц, по каким-то причинам не был приглашен. Наверное, Патрик догадывался, что бы Пит сделал с его возлюбленной прямо у алтаря. Разорвал бы на кусочки, не оставил бы и мокрого места. Патрик знал, что именно так все и будет. Догадывался, точнее. Разумный ход.
Пит в тот самый ужасный, просто мега-ужасный, для него день, как раз пребывал в трауре. При чем в таком трауре, что даже не помнил на следующее утро, почему он в одних боксерах лежит на кровати, в окружении бесчисленного количества пустых бутылок пива и разорванных пополам фотографий, на которых красовались их с Триком довольные, слащавые мордашки. Не помнил, каким образом на его шее оказалась петля, худо-бедно скрученная из какой-то замазанной кровью тряпки. Вэнц чудом остался жив, потому что проснулся он оттого, что начало не хватать воздуха. Неудобно повернулся на спину, в руке конец этой своеобразный петли…чуть сдавило, затем сильнее. Если бы он полностью повернулся, то все. Встретил бы вот в такой немыслимой позе свой бесславный конец.
После состоявшейся свадьбы «голубков», Пит понял – он мог попрощаться с Триком навсегда.
Трик не звонил ни разу. Ни смс, ни звонка на мобильный, электронная почта пустовала, даже ни единого обычного письма по почте. Пит ждал. Пит надеялся. А когда его терпение окончательно лопнуло подобно мыльному пузырю, он решил связаться с Триком самостоятельно. Безрезультатно. Домашний телефон не отвечал, как и сотовый. Письма, уходящие по электронной почте, ровно так же, как и по самой обычной, будто уходили в никуда. Будто были адресованы призраку. Пит ничего не знал. Где? Как? Зачем? Главное – с кем? Где Трик? Он этого не знал. Понемногу он начал отчаиваться всерьез. Хотелось позвонить в полицию, объявить Патрика без вести пропавшим, организовать розыск. Хорошо еще, что мозгов хватило вовремя оборвать эту тонкую нить безумных мыслей. Все намного проще – Трик не хотел его видеть, слышать, знать о нем, вспоминать о нем. Сдаться – трудно, но пришлось. Не мешай чужому счастью.
Пит пытался «забыть», но вскоре Патрик сам дал знать о себе. Можно сказать целая база данных, будто прорвавшись, рухнула на Вэнца. Однако эта информация не предала ему сил, веры во что-то новое, что можно вернуть или заново создать. Хотя от нее была некая польза – Пит узнал, где находятся Трик. Он был совсем один. Один.
Пит одел свой самый любимый и самый изношенный костюм синего, отливающего на свету, цвета до этого примерив на плечи шелковую, белую рубашку и синий галстук, кончик которого спадал ниже бляшки пояса. Он должен был проведать Трика. Увидеть. Специально для такого случая, для их встречи, Вэнц заранее прикупил букет белых роз, оформленных в черном цвете.
По дороге из квартиры в гараж, он принял твердое решение прибыть на встречу на мотоцикле Патрика, который он случайно, по рассеянности оставил в гараже Вэнца после очередной бурной ночи - после безумных цирковых сальто в кровати. Забыл его тут навсегда, ничего не подозревая, укатывая на такси едва живым к себе домой. Будто это было вчера.
* * *
Пит ничего не слышал, кроме гула мотора. Шлем скрывал его лицо, по идее защищая голову от нежелательных повреждений. Скорость 170км./ч. – разбиться дважды два. А пульс затерялся где-то под кожей, редко-редко отстукивая несколько жалких раз. Просто Пит оставался живым помимо своей воли. Даже сейчас, спеша на встречу, не хотелось жить. К чему спешить? Времени вагон и маленькая тележка. Патрик подождет – ничего страшного, за последний год он провинился. Ждал только Вэнц. Теперь очередь Стампа ждать.
За поясом, словно обладая сердцем и нагло украденным у самого бас-гитариста пульсом, постукивало дуло пистолета. Необходимость, не более того. Пиджак развивался за спиной, ветер норовил сорвать его с плеч. Жалкая попытка – попусту тратить свое ледяное дыхание…
Пит достиг места назначения примерно минут за двадцать. Пришлось заглушить мотор мотоцикла за несколько метров до ворот. Вэнц аккуратно снял шлем, подвесив его на ручку руля. Подкатил к входу. Да, никого вокруг не было. Мертвая тишина. Кладбище, как ни крути. Где уж тут прохожим взяться? Именно здесь, Патрик и Пит должны были встретиться, впервые за прошедший год. Встреча старых «знакомых». Легче, правда, не станет. Пит оставил мотоцикл около белокаменного здания, некого подобия сторожки. Цветы в одной руке, в другой – снятый секунду назад пиджак, который он неряшливо кинул на кожаное сидение мотоцикла. Подтянув галстук повыше, Пит миновал первый ряд однообразных оградок с вылитыми остриями копий на верхушках. По земле стелился легкий, струящийся туман. Памятники, скульптуры, целые мемориалы – вокруг ни души, ни звука. Пит, опустив взгляд, брел куда-то вперед, будто движимый интуицией, он будто знал путь. Патрик ждал его – Пит был в этом уверен.
Наконец он остановился. Остекленевшие глаза скользнули по огромным белым плитам и ступеням одного из мемориалов, специально наглядно огражденным от других, соседних захоронений. Этот мемориал будто горделиво возвышался над остальными, ему подобными. Белоснежные плиты были усыпаны бесчисленными букетами, аккуратно оформленными, венки с подписями от тех, кто преподнес эту некую дань в память о человеке. Какие-то игрушки, письма, открытки, покрывшиеся слоем пыли и вдобавок заглатываемые слоем тумана. Пит, поднимаясь по ступеням вверх, разогнал кладбищенский туман, который недовольно отпрянул от его ступней, извиваясь точно змея, замышляя подобраться вновь…Пит не обращал на него никакого внимания – он, пошатнувшись, глянул на исполинскую статую, возвышающуюся над ближайшими скульптурами поблизости. Огромный ангел с крыльями за спиной и наброшенным на тело, мраморным, серым балахоном. Лицо скрывалось в глубине капюшона. Крылья тенью стелились по плитам мемориала, заслоняя собой, скудный свет солнца, которое не стало растрачивать свой драгоценный свет на это забытое Богом место. Обделило своим присутствием. Обе руки ангела вцепились в надгробную плиту. Ангел излучал сам по себе излучал холод.
Пит шагнул ближе. Рука бас-гитариста приподнялась, на миг зависла в воздухе и резко, будто Пита кто-то дернул вперед, побуждая к действию, коснулась мертвенно-холодного мрамора. Дрожащие пальцы скользнули по выгравированной, словно выжженной на сердце, а теперь затянувшейся рубцом, надписи на надгробной плите «Патрик Мартин Стамп 27.04.1984 – 26.09.08. Помним, любим, скорбим». Вот и встретились.
Пит опустился на колени, любовно уложив букет с цветами у самого подножия статуи. Руки вновь мягко коснулись плиты, желая ощутить вновь ее поверхность, будто целиком отдаваясь влечению какой-то магнетической силы. Пит не верил. Не может быть. Опять глаза застилали слезы. Вэнц отбросил голову назад, не давая слезам проложить банальный путь по щекам.
Пит не знал, как именно это произошло. Узнал, включив телевизор.
Самолет. Личный самолет Патрика, с хозяином и экипажем в полном составе на борту, потерпел крушение. Он разбился. Все кто был там…их ждала участь сгореть заживо. Неисправность черных ящиков, взрыв хвостового отдела. Заживо сгорели. Все. И Патрик. Полиция, медики кое-как, с трудом, смогли установить личность трупа, лицо которого напоминало красное месиво. Все это Пит узнал из обыденных источников информации – телевидения, а затем и радиовещания. А затем повсюду. Где только можно было. Журналы, газеты, программы...Траур города. Траур страны, даже может и мира. Траур, который длился день. Но в сердце Пита – до сих пор.
Вэнца не было на похоронах. Он получил приглашение, но проигнорировал его. Не отвечал на звонки, из-за которых, отвыкший от такого ярого внимания, телефон норовил вот-вот разорваться. Пит не мог ответить. В тот день, в день похорон, он был очень занят. Смертельно занят. Он пытался продержаться как можно больше, до максимума возможностей собственного организма, в наполненной до краев водой, ванне.
Ах, да. Минерва Смит погибла тем же образом, той же страшной смертью. В тот день она, как и Трик, оказалась на борту. Сопровождала его. На счет этой утраты, Пит долго не убивался.
Дуло пистолета давило на нёбо. Правая рука крепко сжимала рукоять. Указательный палец замер, ожидая команды нервных окончаний, на курке. Пит стоял на коленях, опираясь левой рукой на единственный, свободный от плит, участок земли. Ладонь ощущала тепло почвы. Странно. Стелился туман, на улице холод. Обычно земля на могиле какая-то…ледяная, лишенная тепла. Правая рука слегка дернулась, дуло пистолета настойчиво уткнулось в нёбо. Он сделает это именно здесь, на этом самом месте, именно так. Рядом с ним. Но Пит не решался. Нужно найти в себе силы. Черт, с чего это его так взволновала эта земля на могиле? Какая разница, теплая она или холодная? С чего, с каких пор он стал таким мнительным?
Левая рука сжала пригоршню земли. Именно на этом участке, свободном от камня, под глубиной двух метров, было захоронено тело. Форма, ширина земляной выемки и ее длина прямо подогнана под тело. Несомненно.
Пит сунул пистолет за пояс и теперь уже двумя руками впился в теплую землю. Почему же она такая теплая…Холод. Туман. Что-то здесь не так. Вокруг никого. Отлично.
Пит мотнул головой, этим легким движением отбросив черную, неряшливо спадающую на глаза, челку. Теплая земля. Он медленно провел по ней руками, чуть разгребая в стороны. Медленно. Еще раз провел по ней. Чуть быстрее. Еще быстрее. Она не могла быть теплой. Он должен убедиться. Он должен знать, что оно там. Даже если больно…даже если не хочется видеть этот чертов…Господи, что он делает? Раскапывает могилу? Да, точно собака, разыскивающая давно упрятанную на черный день косточку. Пит лихорадочно подгребал под себя землю. Белая рубашка покрылась грязью, слизкой грязью. Галстук переброшен через плечо. Под ногти забилась земля. Метр. Ровно метр. Вэнц, что ты себе позволяешь? Что ты делаешь?
Пит устал. Но не позволял себе прерваться ни на секунду. От усердия, от усталости, от отчаяния он приглушенно стонал. Давай, ну где же…Ничего нет. Только земля.
- Нет, нет, нет, - вслух стонал Пит, мимолетным движением вытирая рукавом рубашки лоб и тут же возвращаясь к раскопкам.
Нет. Нет. Нет.
Могила была пуста.
Гроб исчез.